[fic] What hurts the most - I was only dreaming - Sakumoto

[Akemi-chan]

Цикл: What hurts te most - Что ранит больше всего
Часть I: I was only dreaming
Пейринг: Сакумото
Жанр: angst, drama
Рейтинг: Эри говорит, что R, но я же выше PG-13 не пишуууу xD
От автора: Лед тронулся, господа присяжные заседатели. (с) В общем, это серия фанфиков под песни, которые выбрала  nandemonai Посему, это для тебя <3
Фик написан под песню Bryan Adams - I was only dreaming

«Кажется, это и правда предел…
Или я глупо полагал, что тогда это было действительно так»

Самое опасное состояние для человека, привыкшего к исписанным от края до края страничкам ежедневника, - скука. Самое опасное состояние для человека, не привыкшего действовать необдуманно, - отчаяние.

Матсумото Джун не знал, какое из этих состояний охватило его сегодня вечером. Привычный смех Масаки, редкий энтузиазм Лидера и обычное его отсутствие у Нино. И до тошноты надоевшая ему приветливая как-мы-рады-вас-видеть улыбка Сакурая. Какой-то праздник, случай к которому Джун до сих пор не понял. Все равно каждый подобный случай сводился к их годовщине. Только с каждым новым таким «случаем» людей, который хоть один из них знал, становилось все меньше. И его это начинало порядком утомлять. Но они должны были быть здесь, принимать поздравления и ждать окончания, чтобы устало проститься и молча уехать домой. На ничто другое их уже не хватало.
И сегодня он слишком много выпил и порядком устал, чтобы выносить это еще хоть минуту. Единственное, что оставалось сделать в этом зале, - это захватить с подноса мимо проплывающего официанта только что открытую бутылку шампанского, приятно ошпарившую своей леденящей прохладой пылающую кожу ладони. И пустой бокал. Матсумото Джун пьет только из бокалов.
Мелкие камешки из песка попадали в дорогие туфли, царапали лакированную поверхность, оставляя грубые следы. Джун их просто снял и бросил туда, где, кажется, уже валялся пиджак. Подвернутые штаны, развязанный галстук, концы которого свисали по обеим сторонам неровными темными полосами на белом полотне. Оставленное сбоку, так и не тронутое шампанское, в тонких пальцах зажата хрупкая ножка бокала, чуть сожми – и она расколется пополам. Сквозь прозрачное стекло видно чуть колышущееся море и где-то далеко свет маяка, то и дело прерывающийся, бросающий резко свой луч на берег, скользя по черной глади воды.
- Тебе не стоило уходить, это, по меньшей мере, не вежливо, - слишком предсказуемо, чтобы хоть немного претендовать на неожиданность и заставить его вздрогнуть.
Но пальцы предательски отпускают ножку бокала, и в два счета стекло падает на песок.
- Ты испачкал мой бокал, - наигранно досадливо, растягивая слова, парирует Матсумото, оборачивая раздраженный взгляд направо от себя, чтобы встретиться с темной тканью брюк Шо.
- Какой к черту бокал, Матсумото! Пока ты тут развлекаешься, менеджер весь отель обегал в поисках твоей персоны, - даже в темноте Джун видит в его глазах плещущиеся волны ярости, поверх которых играет пена, насквозь отравленная раздражением.
- Можешь поразвлечься со мной, - на губах Матсумото появляется усмешка, и он почти уверенно поднимается на ноги, чтобы быть на одном уровне с Шо, слишком близко к Шо. Так, что, хватаясь за его плечо, он чувствует, как в нос ударяет запах нового одеколона, запах, которым насквозь в последние дни пропитана их гримерка.
- Иначе, зачем ты сюда пришел, - снова усмешка, как защитная реакция.
- Все уже уехали. Я пришел за ключами от своей машины, - от этого спокойного тона Джуну хотелось закричать. Или рассмеяться.
- А, вот оно что. Они там, - Джун махнул рукой куда-то неопределенно в сторону, где предположительно валялся его пиджак. Ничего особенного – ему некуда было положить ключи от машины, и Матсуджун учтиво предложил свою помощь. Будто это что-то меняло.
На секунду стало труднее стоять ровно, когда Сакурай отошел, и его плечо исчезло из-под ладони.
- Их тут нет.
- Я их положил туда, значит, они должны быть там. Всё просто и логично, как вы любите, Сакурай-сан.
- Если я говорю, что их тут нет, значит, их тут нет, - нетерпение в голосе, смешенное с раздражением, которое Джун мог недавно видеть лишь во взгляде. Раздражение, которое возникает, когда ты объясняешь что-то на пальцах, а тебя не понимают, или намеренно отказываются понимать. Шо протягивает ему его же пиджак, с которого осыпается песок прямо на ноги Матсумото.
Джун лениво перепроверяет карманы, но они, как и сказал ньюкастер, пусты. Бьет по карманам брюк и слышит узнаваемый звон. Ключей. От своей машины.
- У-у-упс, - роняет с улыбкой Джун. – Кажется, они выпали, когда я бросил пиджак на землю. Но ты можешь их поискать. Потому что мне определенно лень.
- Не смешно, Джун.
- Разве я смеюсь? – Матсумото вдруг слишком серьезно сморит на него, слишком серьезно для Матсумото, выпившего, по меньшей мере, пять бокалов. Сакурай не хотел считать, оно как-то само вышло. – Ладно, я подвезу тебя до дома. Все-таки в этом моя вина.
- Спасибо… И обуйся.


Более идиотской ситуацией, чем неловкое молчание, может быть неловкое молчание с человеком, которого ты знаешь больше десяти лет и видишься почти каждый день, с человеком, с которым ты прошел огонь, воду и черт знает что еще.
Ни разу в жизни Джун сильнее не хотел момента, когда они подъедут к дому, где жил Сакурай. Эта сгущающаяся с каждой минутой тишина, это тугое молчание, которое заставляет обоих чувствовать себя в компании друг друга «не по себе». С недавнего времени подобная ситуация случалась всё чаще.
- Джун! – испуганный голос Сакурая оторвал от единственно спасающего изучения пейзажа впереди стелющейся дороги и слепящих ярко-красных фар автомобилей. Матсумото дернулся и с трудом не надавил от неожиданности на педаль тормоза.
- Ключи…
- Если ты за них до сих пор переживаешь, я могу завтра с утра поехать на тот пляж и отыскать твои ключи, только давай закроем…
- Нет, - перебил Шо, - Ключи от квартиры. Я их с утра прицепил к ключам от машины. Аиба-чан сказал, так гораздо будет удобнее…
Джун устало откинулся на спинку сидения, прикрывая рукой глаза – красный свет на перекрестке, благо, позволял это сделать.
- Масаки следует слушать в двух случаях: если речь заходит о животных и если не знаешь, как сделать глупость.
- Отвези меня в гостиницу… и одолжи немного денег, - решив прекратить зарождающийся спор и нотацию из уст Матсумото, Шо отвернулся к окну, опираясь локтем о свободный от стекла проем и устало вдыхая влажный сентябрьский воздух.
- Ну уж нет. Поедешь ко мне, у тебя завтра с утра фотосессия для Popolo. Сомневаюсь, что в гостинице одалживают свежую одежду.
И Сакурай во второй раз за вечер поблагодарил Джуна за то, что ему приходится принимать по вине самого же Матсумото.


- Ванная в конце по коридору, спать можешь на диване, плед в нижнем шкафу, а это завтра наденешь. Носить аккуратно.
- Спасибо, Джун.
- Не за что, - неловко бросает в ответ Матсумото, крепче сжимая пальцами дверную раму по бокам от себя. Последнее, что хотел он слышать от Сакурая, так что его тупое, слишком официальное, слишком дружеское «спасибо».
- Я буду на кухне, сделаю кофе.
- Ага, - кивает в ответ Сакурай и в одиночестве продолжает разглядывать слишком пустую и слишком большую для него гостиную, совершенно не понимая, что он тут делает.


- Джун-кун… - осматриваясь по сторонам, Сакурай пытается найти хоть какие-то признаки хозяина дома, но того нет ни в комнате, ни в кухне, где громко свистит на плите чайник, о существовании котором, кажется, забыли. Пахнет свежемолотым кофе. Шо выключает плиту, свист прекращается, и его слух улавливает шум льющейся воды.
Сакурай останавливается перед дверью, не решаясь постучаться или сделать хоть что-то, чтобы привлечь внимание Матсуджуна. Но воду по ту сторону выключают слишком быстро. Сакураю даже в голову не пришло, что за свистом чайника он не слышал шума воды ранее. Но пока он забивает свою голову подобной чепухой, раздается щелчок замка, дверь открывается, и Шо забывает сделать шаг назад. Застывший в проеме Джун в одном полотенце, обмотанном вокруг узких бедер, выглядит удивленным и… довольным? Снова эта усмешка на губах, будто он ожидал его тут увидеть, несмотря на бешено колотящееся в грудной клетке сердце.
- Поверить не могу, что ты уже соскучился, - хмель выветрился еще ночным воздухом, которым он успел надышаться в пути сквозь открытое окно, но так себя вести ему нравилось. Это было весело. И удобно. Шо воспринимал обычно все за пьяный бред, и на следующий день никогда не упоминал об этом. А сейчас… сейчас Джуну было все равно, что скажет Шо завтра.
- Я хотел спросить, где плед, - он отвечает так, будто снова перед ним нерадивый подросток, который выпил лишнего, и единственное, что нужно включить на «максимум» в данный момент - терпение.
Сделав шаг вперед, Матсумото навис над одногруппником, одной рукой упираясь в стену у того за спиной. Мокрые волосы Джун задрожали, и с них посыпались крупные капли, падая на щеки, руки и открытое от ворота рубашки тело Шо.
- Я же сказал, что плед… внизу, - выдыхает Матсумото, ведя пальцем по руке Сакурая сверху вниз. На мгновение коридор сужается до размеров пространства, какое обычно бывает под кроватью, где любил прятаться в детстве, играя с сестрой; на мгновение кажется, что Джун продумал это с самого начала, намеренно потерял его ключи, намеренно привез сюда и сейчас намеренно морочит ему голову, заставляя чувствовать, как по коже бегут мурашки по следам, отставленным на коже каждой каплей, упавшей с его волос, бегут след невидимой дорожке, проведенной на руке его мимолетным прикосновением.
И внезапно Сакурая одолевает ярость, злость на Джуна, на собственную наивность, и какое-то непонятное отчаяние сделать что-то, чтобы отомстить, что-то, что причинит ему боль. И злость на самого себя.
За то, что он не чувствует и капли сожаления оттого, что здесь оказался.
И за то, что чувствует, когда пальцы Джуна скользят по его предплечью.
И вероятно за это в следующие несколько секунд Матсумото почувствует на собственных руках цепкую хватку Шо, до боли сжимающего мышечную ткань, а на губах излишне настойчивый, даже грубый поцелуй.
- Разве ты не этого добивался? – глухо шепчет на ухо Сакурай, и всё, что Джун может сделать, это тихонько рассмеяться, толком не зная, над чем он смеется. Над собственным ли отчаянием, или над Сакураем, спустя столько лет снова потерявшим контроль над собой. И что тем, кто Шо и вывел из себя, вновь оказался он. Джун ждал очередного приступа гнева или хотя бы того, что Шо молча развернется и уйдет, но Сакурай ничего из этого не сделал, он не проронил ни слова, продолжая стоять в сантиметре от него, опустив глаза и руки. Матсумото чувствовал, как на коже оставляет едва заметные пары его горячее прерывистое дыхание. И тоже молчал, мысленно ненавидя себя за свое упрямство и эту детскую выходку, это паясничество, которое, кажется, привело к тому, что вряд ли можно будет поправить.
Тихое «Прости», слетевшее с губ, прижавшихся к твоей скуле, и пальцы, путающиеся в твоих влажных волосах, его сухая рубашка, прилипающая к твоему, еще мокрому телу. И уже во второй раз он не смог предугадать действий Шо, но Джун вовсе не против такого расклада.